Не у всякой Золушки будет свое "долго и счастливо", ты же знаешь. Ты подозревала это ещё с того самого момента, когда мать уходила в ночь, а отец и вовсе не появлялся дома. Ты знала это уже тогда, когда на твои плечи легла обязанность помогать по дому старой доброй бабушке, заботиться о порядке и чистоте, учиться хорошо и прилежно и, что самое важное, никогда не плакать. И ты неплохо справлялась, пока верила в то, что когда-нибудь на злосчастных родственников снизайдет озарение и в доме снова воцарится мир и покой. Только ты ошиблась сказкой, Элисон. Увы и ах, но для тебя уготованна совсем иная роль, чтобы в 16 лет стояла над гробами родителей, пряталась за черной вуалью и держала под руку бабулю. Вот и вся твоя счастливая сказка, а ты думала?
Да, могло бы быть и хуже. В ту ночь ты бы могла оказаться с ними под одной крышей и так же словить пулю от обезумевшего отца. Но видишь, у тебя все-таки где-то на небесах есть покровитель. Только ты в церковь уже давно не ходишь, и по этой же причине не веришь в бога. У тебя ведь теперь свое мировоззрение, ты не ищешь себе любовь на всю жизнь, ты не ищешь легких дорог к успеху и не стремишься убраться из этого города. У тебя есть друзья, которые уже давно заменили семью, которым ты всегда рада и готова всякий раз посреди ночи предоставить кров и чего по-крепче. Ты знаешь каждого в лицо, любишь их, почти как братьев и сестер, которых у тебя никогда не было. Зато, у тебя было много времени, чтобы узнать о людях больше, чем сами они о себе знаю. Читаешь по глазам, улавливаешь оттенки настроения, пока готовишь кофе и искоса наблюдаешь за жестами и поведением. Эдакий психолог без диплома о высшем образовании, хотя этим тут никого не удивишь. Зато навыки оказания первой медицинской всегда пригодятся, равно как и твое сочувствие и понимание. Ты ведь никогда так сильно никого не любила, а тут все такие родные, понимающие тебя и разделяющие твои чувства, что просто невозможно отказать.
И любишь ты одного из них сильнее, чем каждого. И это ведь любовь не сестринская, более низменная, когда ночью просыпаешься и находишь свои пальцы немного ниже, а перед глазами соит именно его образ.

Ты. Страх и ужас этого мира.
Ты. Сладкая ложь и прекрасные стихи современной литературы.
Ты. Никому не нужный, никого не любящий.
Ты мастерски рисуешь картины, рассказываешь чудесные сказки и истории, из жизни. Ты ведь такой неземной, таинственный и загадочный, что каждая пятая семиклассница пару недель мечтает о романтическом вечере с тобой. А потом это все проходит, только ты остаешься прежним любимым преподавателем рисования. И каждый четверг в шесть в твоем кабинете сидит стайка школьников, которые вдохновленно пишут картины, ошибаются и огорчаются - а ты их утешаешь и пытаешься помочь, исправляя тонкие линии и добавляя воды в акварель. Тебе ведь нравится это волшебное чувство благоговения, которое испытывают перед тобой школьники, как слушают все твои истории, наставления. Тебе бы создать свою религию, где с молоком матери ты будешь взращивать юные извращенные умы, напитанные твоими убедительными речами. Ты ведь зовешь за собой, всякий раз приглашая на уроки изобразительного искусства других свидетелей Иеговы, тех самых своих соратников, с которыми бок о бок пьете вино и проклинаете нежить, свято веря, что принесете миру свет.
Да только мы оба знаем, что во тьме все меняется в другую сторону. Когда наступает ночь, ты же борешься со своими страхами, со своими темными сторонами, которые возвращаются во сне в виде кровавых бань и купален, где рядом со всхлипывающими матерями лежат, безвольными поломанными куклами, бледнолицые дети. Мертвее всех мертвецов, не гуляющие под луной, не питающиеся кровью. А ты ищешь ответ - почему и за что тебе это все. Хочешь избавиться, но в тоже время взращиваешь в себе свои наклонности, продолжаешь искать ответы на немые вопросы, ночами снова просыпаешься в холодном поту и колотишь кулаками стены и громишь квартиру, пытаясь сохранить остатки разума, сдерживаясь от необдуманных поступков.
И долго ты сможешь так жить? Твоя семья ведь обещает быть рядом, ссылаясь на последствия возрождения кобольда. Они рядом, утешающе поглаживают по спине, помогают лекарствами. Только помни, что высшая цель превыше всего. А если ты будешь мешать, то... не обессудь. Высшая цель превыше всего.

Джонни-Джонни. Свой парень в доску. Весельчак, шут и повеса в одном лице. Всегда подшучиваешь над студентами, над коллегами, подкалывая на тему вчерашней тусовки тех кому за 30. Тебе ведь и терять-то нечего - последние копейки отдал на нужды собрания всех святых, которые ежедневно дарят тебе еще немного счастья, которое тебе кажется таким далеким и не нужным. Ведь казалось, все кончено, когда стоял на распутье, без дорогой и любимой, променявшей тебя и жалование учителя в школе на жизнь в Нью-Йорке и двушку в Бруклине. А могло бы быть иначе: цветочная лужайка, пиво в холодильнике, пирог на столе. Но женщины двуличны и подчас жестоки, а ты был просто не готов к такому, старательно выводя мелом формулы на доске, ловля на себе смеющиеся взгляды старшеклассниц, которым физика с математикой очень тяжко дается. Глупо и смешно - вы ведь не в книжке Набокова, ваши отношения могут закончиться для тебя в тюрьме, где-то в лесах Штатов. А ты такие планы не строишь.
Ты же твердо уверен, что это все проделки Дьявола, которого случайно пустили в сей мир. Тебе даже самому интересно - кто посмел, по чьей воле все случилось. А ты зол на мир, хотя и прячешься за маской шута и повесы. Ты даже готов совершить пару-тройку глупых геройских поступков, вроде рисования на стенах школы алой краской зловещих посланий или слежки за теми, кто слишком много о себе возомнил. Ты такой порой самоуверенный, когда позволяешь директрисе выпивать лишнего и влажно шептать на ухо её сокровенные фанатзии. А на утро ты, как ни в чем не бывало будешь улыбаться и дальше заниматься своей математикой, в ожидании чуда. Или хотя бы чего-то схожего.